Вот тебе и Командная

Бэмс! Я лежал между камней, уставившись в белое небо. От удара башкой меня спас рюкзак, но левая рука со всего размаха прилетела кистью в камень. Тимур, блин, куда ты несёшься, наорал я сам на себя.

Ну да, я привык ходить быстро. Курумник, или речка например, меня не задерживают: мозг натренировался выбирать путь не сбавляя хода, и нога встаёт туда, куда ей положено на уровне инстинкта. Свалился я, в общем-то, уже после того, как прошёл очередное каменное нагромождение и собирался спрыгнуть на тундру. Немного притормозил, инерция меня неожиданно крутанула, я потерял равновесие, и не заметил, как оказался побеждён.

Вставать было неудобно, а со стороны смешно: рюкзак завалился в расщелину, обхватив меня лямками, поэтому я барахтался, как жук из школьного букваря. Левая кисть отзывалась острой болью, если я хотел опереться на неё.

Выбрался из ловушки, сел, налил чаю, и ещё раз сам себя отчитал, разобрав ситуацию: ты ходишь один, надо быть гораздо аккуратнее, бежать не надо, камни от дождя мокрые, лишайник и мох скользкие, давай, сбавляй темп. Отрезвление пришло, и как только я ловил себя на мысли, что снова начинаю ускоряться, не позволял себе продолжать это делать.

Путь к Командной растянулся на 15 километров и… 10 лет. В 2006-м, когда мы искали сведения о самой высокой горе Чукотки, чтобы потом взойти на вершину Чаантал, проскочила информация, что в горах Билибинского района есть скальные вертикальные маршруты в километр.

К стыду чукотского аборигена, в 2014 году для меня открыли их австралийцы, а в 15 – европейцы из The North Face, приехавшие сюда за первопрохождениями: в мире всё меньше мест, по которым ещё никто не лазил! О том, чтобы не увидеть эти фантастические для Чукотки пейзажи, теперь не могло быть и речи, поэтому 23 августа я ночевал на правом берегу ручья Каровый, чуть выше его слиянии с Энмывеемом.

Оба топонима хоть и различны по происхождению, но говорят об оном: я попал не в сопки, а в настоящие горы: Энмувеем переводится с чукотского, как река со скалистыми берегами. Кар типичен для ледниковых, крутых гор, которые сейчас, впрочем, были закрыты низкими облаками. Саму долина наполнил туман, и вокруг, как часто бывает в тундре в такую пасмурную погоду, установилась какая-то тревожная тишина. Если бы не пёстрая тундра — идеальное состояние поймать депрессию.

Ближе к ночи облака поднялись, и стало понятно, что впереди меня ждёт что-то уникальное: вершины пока ещё низких гор венчали плиты, которые я до этого не видел.

Каровый шумел с правого борта километром ниже: кочка, поэтому я не стал скидывать высоту, набранную вчера, и держался ближе к сопкам, где тундра немного ровнее.

Есть в этом и другая причина: река очень сильно шумела, собирая с окрестных распадков всю воду, которую хмурое небо выжимало вторые сутки. Идти на протяжении дня вдоль бурлящего потока крайне дискомфортно. В фильме «Территория» лагерь геологов стоял на скалистом острове посреди красивой горной реки. В настоящей жизни все бы побросались в эту реку с обрыва спустя несколько дней.

Взамен кочки тундра предложила мне поля курумника, которые иногда, к счастью, чередовались со спокойными участками. По курумнику идти тоже неудобно, но всё-таки приятней: нога стоит твёрдо, и нет луж, поэтому продвигался я бодро, пока и не шлёпнулся.

Ума хватило и на то, чтобы пойти в поход в кроссовках. Точнее как: хотелось на ногах чего-то лёгкого. Тяжёлые ботинки надоели, поэтому я отправился в поход практически в новых полуботинках The North Face Back to Berkeley. Ну, рассуждал я, особо шарахаться по горам я не собираюсь, подход короткий, мембранка на ботах новая, кроссовки высокие и голеностоп держат. Прогуляюсь, раз и на всегда решив для себя, на что они годятся, хотя ответ, в общем-то, знал и до похода.

Мембранка промокла в первый же час. Но на ногах у меня были мембранные носки SealSkinz, поэтому этот факт не особо напрягал: ноги были влажные, но не мокрые, как бывает с неопреном, а главное, в тепле. Гораздо важнее то, что сцепление у плоской подошвы было никакое, к тому же ситуацию ухудшила ненастная погода, а по горам полазить пришлось.

Поворот на Командную, в долину одного из притоков Карового,  вообще можно проскочить: будь облака пониже, они скрыли бы отвесную стену вдалеке. Подход к горе выглядел вполне обычной долиной, за которой ничего особенного нет. Правильный маршрут я разузнал заранее у Анатолия Торопова, путешественника из Билибино, который в этих местах был уже не раз.

От увиденного по телу забегали мурашки, а долину наполнило восторженное эхо. Не то что на Чукотке, я и на Кавказе мало когда видел такие зубья. Да и в горах–тысячниках, посреди каменных гигантов, впечатление будет иное: а тут, когда кругом плоская тундра и пологие сопки, отвесные монолитные башни вызывают экстаз и вопрос: это что, правда Чукотка?

Начиналось самое весёлое. Как и полагается, долина древнего ледника была ступенчатая. За оставшиеся 4 километра до перевала, за которым лежал цирк горы Командная, мне предстояло набрать 600 метров высоты, чередуя плоские участки с крутыми подъёмами по хаосу из камней — моренами. Я уже отчётливо представлял, каково будет спускаться по этому бардаку, поэтому заранее присматривал обратный путь, чтобы поменьше напрягать коленки.

Интересно и то, что полную, мозгосносящую картину, ты не увидишь до самого конца: перед тобой только верхняя половина горы Командная и крутой 100-метровый взлёт перевала, на склоне которого ты стараешься удержать равновесие с рюкзаком: некоторые камни живые. И только наверху, найдя прореху в скалах на седловине, в которую можно осторожно заглянуть на ту сторону, Мордор с координатами 68°18’39.99″С 165°49’18.61″В распахивается перед тобой во всей фэнтезийной красе.

Огромная каменная лошадь приветствует уставшего коллегу, ваши взгляды сейчас смотрят в одну сторону, а спускаться вниз совсем не хочется.

Выбрать место для палатки оказалось проблемой: везде камни. Пока я натягивал последнюю оттяжку, ветер поменял направление. Пришлось искать новое место, просто развернуть палатку не получилось бы, настолько вокруг всё было неровное. Надувной коврик Therm-A-Rest в 6 сантиметров толщиной спасал положение, скрадывая камни и неровности. Не представляю, как ночевать в таких условиях на тонкой пенке.

Смешно, хотя мне не очень, но ночью ветер снова поменял направление и окреп настолько, что мешал мне спать, поэтому утро началось относительно рано. Порывы ветра в течение дня достигали такой силы, что иной раз было трудно удержаться на ногах. Я вполне серьёзно представил, как меня сдувает с вершины вниз, поэтому восхождение на Командную отложил до завтра, и приступил к строительству каменной стенки, чтобы хоть как-то облегчить страдания палатки, которая оказалась совершенно не предназначена для такой погоды.

Днём порыв швырнул штатив, окончательно разбив несчастную GoPro. Чуть позже швырнул на камни меня и понёс так, что я не мог остановиться: пришлось судорожно переставлять ноги, как пехотинец, преодолевающий препятствие из ряда автомобильных шин. Похоже, что вихри концентрируются между высоких скал и приобретают особую силу, потому что соседняя долина, куда я сходил прогуляться, была гораздо приветливей. До самого горизонта, с мохнатыми от лиственниц сопками, небо было чистое, ярко светило солнце, в то время как над моим цирком весь день висели злые облака.

По возвращению к палатке ожидал новый сюрприз: ветер снова поменял направление, насмехаясь над моим сооружением. Пришлось продолжить строительство, до вечера собирая камни со всей округи, кривясь от боли, когда я забывал об ушибленной вчера руке и пытался напрячь большой палец.

Обычно для защиты от ветра хватает небольшой стенки в треть или половину высоты палатки: она ломает струю, создавая за собой небольшое затишье. У меня же тент более-менее успокоился только после того, как каменный забор стал выше палатки. При этом воздвигнутая стена кольцом в 200 градусов окружала палатку, а длина её составляла метров 5! Грузинская крепость, а не лагерь. Ничего, думаю, к вечеру поутихнет. И правда, как часто и бывает, на закате, который, наконец, окрасил башни в красный цвет, наступило затишье. Буря пришла после ужина.

«Что тебе ещё надо!?» — пытался я крикнуть ветру, но он меня заткнул. Препятствия как будто не существовало: тент палатки хоть и был натянут, хлопал как сумасшедший. Я пролез между стенкой и палаткой, чтобы понять, в чём дело. Ветер был такой силы, что щелей между камнями было достаточно, чтобы и за стенкой он оставался крепким, поэтому следующий час я старательно затыкал дыры мхом.

Мох, ягель, природе надо 1000 лет, чтобы он вырос, вспоминались уроки природоведения, и мне стало немного стыдно. Очередной порыв, обдал меня водяной пылью, срывающейся с озера в 50 метрах ниже, и быстро вернул меня в реальность. Шум стоял невероятный. Шумел ветер, завывал в скалах, шумели пенные волны, поднятый на озере.

Я развлекался тем, что смотрел на озеро, дожидаясь, когда ветер станет белым и видимым от воды; наблюдал, как это облако летит на меня и, закрывая глаза, ощущал мокрый и хлёсткий удар по лицу. Эвены, конопатили, юкагиры конопатили, якуты конопатили, говорил я,  продолжая запихивать почерневшими пальцами мох между камнями. Это, действительно, помогло, и на какое-то время мой домик немного успокоился. Настолько, что я даже смог поспать часа четыре.

Ночью я проснулся. Тент гремел под ухом. Палатка ходила ходуном и била по голове. Вышел в туалет. В темноте ничего не было видно, кроме белых мух в отблеске петцелевского света, летящих горизонтально со стороны озера. Капли замерзали на лету! В такой обстановке я оказался весь облит собственной же мочой: нормально сходить не получилось. Сматерился.

От дрожания у палатки расслабились почти все оттяжки, а из люверсов повылетали концы дуг — сматерился и подтянул. Сматерился и закрепил тент, который стал сильно рваться в местах, где был прижат камнями. Несколько оттяжек перетёрлись и порвались, пришлось сматериться и придумать крепление. Спасли проволочные стяжки Niteize GearTie.

Вроде всё починил, вроде крепко, осмотрел я лагерь и пошёл спать дальше, но заснуть уже не смог. Решил лечь задом-наперёд, иногда это помогает: вроде как сменил обстановку и расслабился. Сквозь дрёму вспомнил, что с этой стороны стенка стоит близко к палатке и если она разрушится, в лучшем случае я отделаюсь шишкой на голове. Стало страшно, и я быстро перелёг обратно.

Пророчество сбылось через какое-то время: порыв ветра опрокинул часть стены, камни упали на то место, где у меня лежала голова. Один из них согнул стойку у палатки. В образовавшуюся брешь тут же хлынул ветер, и палатка забилась в истерике. Лежать в ней всё равно, что сидеть внутри барабана, и с каждым хлоп, я бесился больше и больше.

Решил сложить барахло, раскиданное в палатке, в рюкзак и продолжить валяться надетым: если палатку сорвёт, мне не надо будет истерично собирать снаряжение, я готов сваливать.

Через какое-то время порыв ветра опрокинул основную часть стены, прикрывающую главное направление. Пришлось вылезать наружу, и восстанавливать. Но, естественно, былой надёжности уже не получилось, поэтому остаток ночи я провёл сидя, удерживая спиной наветренную сторону палатки. Иногда я впадал в дрёму, но отдохнуть в эту ночь так и не вышло. Впрочем, если бы не тент, я бы так и не увидел один из самых потрясающих, хотя в сложившейся обстановке, я бы сказал, что зловещих, рассветов в моей жизни. Представление продолжалось не долго, через час горы снова затянуло, и в шесть утра я окончательно решил, что надо валить отсюда.

К тому времени я даже смог аккуратно приготовить завтрак, и заправить термос горячим чаем, поэтому всё было не так уж и плохо.  Собрал внутри палатки рюкзак и ровно в тот момент, когда начал складывать дом, пришла зима. Заряд снежной крупы летел горизонтально. Вокруг вмиг стало холодно и тускло. Сначала зелёный мох покрылся снежной кашей, следом за ним начали блекнуть чёрные камни. Скалы скрывались в белой пелене уже на высоте нескольких десятков метров. Только вода озера не поменяла цвет, оставаясь такой же свинцовой. Вдоль него я не смог пройти там, где ходил вчера: нагонный ветер оттеснил воду и поднял её уровень у противоположного берега!

Через полчаса основной заряд прошёл, небо посветлело и стало повыше. В запасе оставался завтрашний день, послезавтра вечером я должен был выходить на дорогу, поэтому решил перекинуться обратно в долину ручья Каровый, и в случае, если погода будет лучше, встать лагерем, переждать циклон, и сходить хотя бы на Тую — высочайшую вершину Пырканайского горного массива. Командную, что делать, пришлось отложить на неопределённый срок.

Влетел я на скальную перемычку, по которой пришёл в долину, довольно быстро: ветер подгонял сзади. К сожалению, облака так и не открылись: я даже не попрощался с каменными пальцами. Наверное, чем-то очень сильно расстроил их.

Соседняя долина оказалась ещё белее: снег переносился ветром из моей, а оседал тут. В плоских кроссовках предстояло скинуть 600 метров по курумнику, покрытому снегом. Чтобы ещё раз в горы да в хипстерской обуви! Ну что делать. Тихо и аккуратно поплёлся вниз, проверяя на устойчивость чуть ли не каждый камень. Без палочек, наверное, и не спустился бы.

Тундра замёрзла, мох хрустел под ногами. Есть и плюс: не так мокро. Ну и, конечно, красота: сочные осенние краски контрастировали с белым, чистым снегом. Пока идёшь — тепло, в термосе чай, поэтому и настроение хорошее, не смотря на обстановку. Даже пуночки весело перечирикивались, обсуждая последние новости.

К сожалению, в долине Карового комфортнее не было: ветер всё также приносил холодные снежные заряды, успокаиваясь не на долго. Мысль о палатке, не приспособленной для походов, приводила меня в бешенство: возиться с её установкой совершенно не хотелось. Дырявый тент и порванные оттяжки раздражали ещё больше. Решение принято: я заправил опустошённый термос сладким горячим чаем, достал из рюкзака и забил карманы куртки ништяками: конфетами, сушками и вяленым оленем, включил пятую передачу и уже через четыре часа стоял на дороге, переодеваясь в сухие носки, и ожидая попутку до Билибино.