Велоэкспедиция ТрансЧукотка 2006, часть 3: Восхождение на Чаантал

Несколько дней, проведённых на перевал-базе Осиновая, до которой удалось добраться на третью неделю нашего путешествия по Чукотке, мы только и делали, что ели, спали, кололи дрова, пили чай, носили воду в баки или лёд в ледник с ближайшей наледи. Обычно скромное чукотское солнце сейчас баловало своим горячим присутствием. Если бы не низенькие деревья поймы реки Осиновая, через которые просматривались сопки вокруг и тундра, ситуация могла показаться типичным среднерусским дачным сезоном. Силой воли мы заставили себя собраться и 8 августа вышли, наконец, в направлении гор, на которые нет-нет, да посматривали, сачкуя на базе.

На выходе с Осиновой за нами увязались два пса. Как их зовут, мы не спросили, чем кормить — тоже. Но их это мало волновало: один носился по кочкарной тундре как квартирный пёс, выпущенный в поле после зимы,  давил на ходу евражек и мешал второму сохранять невозмутимое спокойствие. Видимо, тот не в первый раз шёл по маршруту в Чаантальский хребет.

Для меня же путешествия такого масштаба были абсолютной новизной: я никогда ещё не ходил по тундре в походы, протяжённостью более трёх десятков километров. Я даже понятия не имел, как прокладывать маршруты, но наука эта оказалась несложной. Тем более, когда изучаешь её на пленере с картой в руке. И когда рядом такой учитель, как Чарек.

Ориентирование по карте и определение своего местоположения, окрестных гор или рек, весьма увлекательное занятие на привалах. Потрясала и точность, с которой все очертания рельефа перенесены на карту, то, насколько они в деталях  соответствовали действительности. Титаническая и скрупулёзная работа, проделанная картографами,  не укладывалась в сознании.

Открытием для меня стали горные долины — своеобразные дороги в тундре. Именно путешествия по ним позволяли не плутать, а точно добираться до нужной точки, переходя из одной горной системы в другую через своеобразные ворота — перевалы, за которыми, зачастую, открывался совершенно другой мир. Подходы к перевалам заставляли сердце биться чаще. Не только от нагрузки, но и в предвкушении новых впечатлений, которые испытываешь по другую сторону водораздела. Перевалы и отмеряли наше медленное, но верное продвижение вглубь Чукотки. Можно сказать, что вся линия путешествия и выстраивалась отрезками до тех или иных перевалов.

Восхождение на высочайшую вершину Чукотки — один из основных пунктиков велоэкспедиции ТрансЧукотка 2006. Интересно, что в путеводителе Ле Пти Фюте, единственном на тот момент издании о Чукотке, неверно указана высочайшая вершина: гора Двух Цирков, в Илирнейском кряже.

К концу первого дня мы прошли 25 километров, встав на перевале Озёрный. Погода к вечеру испортилась, ноги с непривычки были сбиты. Засыпая с проглоченным ужином, я думал только о том, чтобы завтра не было дождя. Нахальству же его нет равных, и он пожаловал в гости уже ночью, приветствуя нас барабанной дробью по крыше нашего домика. Но благодаря палатке, у которой сначала ставится тент утром, 9 августа, мы могли комфортно собраться, оставаясь сухими и, дождавшись краткого перемирия с погодой, выдвинулись в мокроту.

Тундра очень хорошо впитывает воду, а ещё лучше разрушает теорию о непромокаемости современных материалов: новые ботинки, проваливаясь в мох, очень быстро напитались водой. Высокие влажные заросли конского щавеля, которым порос проход Моховой, выиграли битву с непромокаемыми брюками. Ну а упрямый чукотский дождик кропотливо доделывал оставшуюся работу с верхом тела, облачённым в мембранную куртку.

К счастью, всё компенсировалось видами: яркий разноцветный мох, отцветавшая тундра и бело-голубые слои наледи на истоках реки Танюрер контрастировали с  серыми сопками, укрытыми липкой пеленой низкой облачности.

На обед встали посреди инопланетного пейзажа берегов озера Лукового. Дополнял неприветливую картину вой одной из собак, которая плелась позади. Утром я криками отправил их обратно в сторону перевал-базы, но безуспешно, как оказалось.

В течение дня мы монотонно двигались к нашей горе, удивляясь, как медленно происходит в тундре перемещение от сопки к сопке. Глазам в плоской и наполненной белым туманом местности не за что было зацепиться, чтобы по выбранному ориентиру отмерять сокращение расстояния. Что удивляло и расстраивало ещё больше, так это отсутствие хоть какой-нибудь живности.

К вечеру, успешно перейдя вброд реку Вульвывеем, встали на ночёвку. Вода доходила выше колен, и пройти так предстояло более 30 метров. Лёжа в тёплом спальнике с сырыми носками на груди, я засыпал, испытывая настоящую любовь к нашей сухой палатке. Неподалёку от неё засыпал пёс. Каким образом этот коротышка перебрался через Вульвывеем и прошёл с нами к концу второго дня около пятидесяти километров, знал только он.

Третий день путешествия, как правило, самый тяжёлый. За первые два организм расходует все запасы своей энергии и начинает бунтовать. Мой нетренированный организм ощутил это в полной мере. Вдобавок, встречный северный ветер издевался сильными холодными порывами, а я никак не мог отделаться от мысли о булочках со сгущёнкой на перевал-базе Осиновая. Голове немного полегчало, когда я загрузил в неё четверть плитки шоколада, выклянченной у Чарека на привале.

Ладно, хоть сверху ничего не капало, дождя не было, и солнце встало на нашу сторону.  Весь день мы шли по сквозной долине, зажатой остроконечными горами, вершины которых темнели на голубом небе. Спустились и взобрались на крутые берега удивительной каменной реки. Когда мы переходили её широкую долину, меня не отпускало чувство, что из-за ближайшей сопки, куда уходила долина, хлынет поток воды и понесётся на нас по галечному автобану. К счастью, Гилленнумкывеем сейчас пересох и ничто нам не грозило.

Вечером путь свернул на восток в долину реки Телекей, примечательной тем, что в её пойме встречаются островки реликтового ивового леса. Действительно, посреди горных вершин заполярной Чукотки природа раскрыла нам всю свои красоты, и наградила убаюкивающим шелестом листьев, чаем с чукотскими травами, уютным дымом костра и ребристым склоном горы Нагчинын, вершина которой стояла перед нами. Пёс, уже сбросивший пару килограмм, лежал неподалеку, и подходить отказывался.

11 августа оказался именно тем днём, ради которого путешествие и имеет смысл затевать. Маршрут среди потрясающих горных пейзажей шёл по берегу озера Гэлляномкы-Гытгын, вытянувшегося вдоль гор. Такого насыщенного цвета воды я и не мог себе представить: словно кто-то вылил ярко-синие чернила в тесную долину. На крутые склоны сопок этот же кто-то через раз рассыпал смесь охры и киновари. Не забыл он и щедрой рукой раскидать по долине спелые кроваво-красные бусины смородины, которая изрядно задерживала наше продвижение, как и невысокие ивы с ольхой, через заросли которые мы должны были продираться. В конце концов, нам это надоело, мы взобрались выше по склону, где кустов не было.

К девяти вечера, снова поменяв направление, свернули на север, оставив за спиной лагуну озера Среднего. Пиратский корабль, который должен был быть пришвартован в этой заводи, разбойничал в другом месте. Позади остался и массив горы Конус (1709). Более низкие сопки почтительно расступились перед этим гигантом, освободив место для реки Голубичная, стекавшей с её отрогов.

За пару часов перевалили через водораздел, зажатый горами Приозёрная (1364) и Звездолётчик (1366), и, наконец, вышли к конечной цели: реке Левый Телекай, ошалев в конце пути от сплошной стены самого высокого на Чукотке горного хребта, который вырос перед нами. У его серого в сумерках подножья мы и поставили базовый лагерь.

К слову, днём, переходя небольшой ручей, я споткнулся о камень и, в падении, налетел на нашего бедного четвероногого друга. Пёс вместо того чтобы подставить лапу помощи, решил, видимо, что я лечу его убивать, и пустился наутёк. Напрасно я звал его и просил прощения, он бежал прочь от дикарей,  не оглядываясь. Больше в походе мы его не видели, лишь волновались за судьбу нашего маленького спутника.

В день запланированного восхождения мы еле встали, настолько нас разбил переход. Усилием воли, затолкав в себя по три пачки омлета, налегке пошли на восхождение, хотя обоим идти никуда не хотелось. К тому же, смущала низкая облачность и то, что вершина горы Капитанская, в 20 километрах от лагеря, была скрыта облаками. Тем не менее, решено было сходить хотя бы на разведку.

Разведка, путём ошибки при подъёме на неверный отрог, выявила правильный распадок для подхода под гору Чаантал, в глубь которого мы и отправились, убеждая себя, что облака стали выше. В конце-концов, дошли до места, с которого и следовало бы начать подъём, но усилившийся дождик сделал камни совершенно скользкими, прибил облака ещё ниже к земле, закрыв все вершинки отрогов, и заставил нас повернуть обратно. По правде сказать, сил на восхождение у нас уже не было.

Вернулись уставшие и промокшие в лагерь к 5 вечера, отмотав аж 18 километров. Никогда доширак не казался таким вкусным, никогда так не хотелось домой, как в этот тяжёлый и тоскливый вечер. Вторили моим мыслям ноги и пальцы, разразившиеся нытьём и непонятно откуда взявшейся болью. Еды у нас  осталось на 5 дней, поэтому, решив, что крайний срок для восхождения — послезавтра, улеглись спать, предчувствуя днёвку.

Среди ночи я проснулся, открыл палатку и уставился в пустоту, не понимая, где нахожусь, и что вообще происходит. Минуту спустя, до меня дошло, что вокруг нас плотный туман. Он заполнил собой всю долину, словно подвесив нашу палатку в пустоте. Атмосфера чужой земли, мрачная и неприветливая, воцарилась вокруг, а водяная пыль в воздухе была осязаема.

Как же тягуче длилась наша днёвка… В течение всего дня горы были затянуты облаками. От сплошной пелены иногда отделялись кусочки белой ваты, которые ползли по склонам сопок к их подножью,  или оставались перекатываться в распадках. В этот самый длинный день в году, мы перечитали все инструкции к имеющимся в аптечке лекарствам, состав доширака и сублимированной еды. Проклятия евражке, который стащил у нас весь кусковой сахар, сыпались каждый раз при чаёвке: сейчас, при дефиците энергии, мы вынуждены были пить несладкий чай. Лишь добавленные в него ягоды, багульник и листочки смородины с долины Телекая, поднимали настроение и грели надеждой, что завтра погода изменится.

Первым делом, утром 14 августа, мы посмотрели на небо. Слева от нас были тучи, но гора Капитанская справа была открыта. Ветер дул с её стороны, и голубое небо медленно, но верно, оттесняло фронт непогоды.

Подъем на Чаантал оказался довольно крутым, а сам склон представлял собой беспорядочное нагромождение крупных валунов и плоских плит, которые постоянно норовили съехать из-под ног. Спустя пару часов мы, наконец, увидели долгожданный пик с установленным на нём тригопунктом. Последние метры до вершины мы смаковали, до тех пор, пока не очутились выше всех на Чукотке. Джипиэс показал 1895 метров, на карте же стоят цифры 1887.

Эйфория от достижения вершины начинает заполнять постепенно. Сначала, просто оглядываешь великолепную панораму: везде горы! Сплошные горы торчат до горизонта, только с северной стороны, палец создателя примял их, проложив путь синей ленте Чаантальвэгыргына.

И без того низкое чукотское небо кажется ещё ближе, а облака, несущиеся с огромной скоростью, почти задевают вытянутые руки, подхватывают и уносят твои мысли далеко к океану, наполняя голову ясностью и счастьем. От чувств хочется орать и прыгать, несмотря на растраченные силы. Чарек не разрешил ни того ни другого: с северной стороны, в пяти метрах от вершины, гора обрывается вертикально на километр сплошной осыпающейся стеной. Видя, что сейчас творится со мной, он небезосновательно решил, что моя энергия может разрушить и этот оставшийся пятачок вершины.

На вершине мы приготовили обед и, как полагается, оставили записку. Было приятно найти другую, оставленную тут в 2004 году экспедицией «Анабар».

Спускались по другому гребню и часам к 11 вернулись в лагерь, пройдя, в общей сложности не менее 20 километров. Дорога до палатки в сумерках с постоянным спотыканием о кочкУ вымотала нас больше, чем само восхождение.

Запасов еды хватало только на три дня, поэтому обратный путь решили срезать долиной реки Каменушка. К тому же, это открывало новые маршруты и новые впечатления, за которыми, собственно, в путешествия и отправляешься. Не успели мы поставить палатку в первый вечер возвращения, как на неё налетел ветер с дождём. Наш домик ходил ходуном, тент хлопал и бесновался вместе с непогодой всю ночь. К счастью, утро встретило нас радугой: природа извинялась за ночную  вечеринку.

Быстро напитавшись водой за ночь, тундра быстро от неё и избавляется. Все сухие распадки наполнились многочисленными ручьями. Все бывшие ручейки сейчас превратились в полноводные потоки, несущиеся к притокам Вульвывеема с огромной скоростью. Один из таких ручьев сорвал тапки у Чарека и, кружа, унёс их в бесконечное путешествие по рекам Чукотки. Мне же приходилось разуваться и, натянув шерстяные носки с вложенными стельками, отчаянно сопротивляться потоку. С ужасом мы представляли, что творится с Вульвывеемом, собиравшим  воду с окрестных склонов и долин.  Перейти же его оказалось намного проще, чем бешеные притоки: река всего-навсего разлилась шире, сохранив свой невозмутимый характер.

В 8 вечера упали передохнуть. Чарек предложил, что если завтра мы хотим ночевать на Осиновой, то сегодня надо идти до последнего. Может и медленно, но всё же идти. Поэтому, вскипятили чай и закинулись омлетом, который подействовал так волшебно, что за три вечерних часа мы прошли аж 10 километров и встали недалеко от места нашей первой ночёвки, в соседней долине, у подножья горы Мечта. Все наши мысли уже были только о сахаре и душистом горячем хлебе, который печёт Рустам на Осиновой. До мечты оставалось около 30 километров.

17 августа, когда мы прошли уже три четверти пути, Чарек увидел впереди, метрах в четырёхстах, медведя. Он схватил  меня и потянул на невысокий склон сопки, вдоль которого пролегал наш путь. Я, видевший медведя пару недель назад гораздо ближе, хладнокровно вытащил ракету, кастрюлю и устроил животному приветственный концерт. Медведь, явно разбирающийся в музыке лучше меня, поспешно ретировался в кусты. Я же понял, кому именно принадлежали такие кучи дерьма, встреченные ранее на маршруте, и так же предпочёл залезть повыше к другу, а не идти мимо кустов, в которых скрылся косолапый.

Отсюда, с небольшой возвышенности, мы увидели слабый огонёк лампочки на перевал-базе Осиновая, до которой, как нам показалось, мы никогда не дойдём. Вдобавок, полил дождь, превратив прохождение финишного полукилометрового участка по наледи в настоящее испытание чувства равновесия на скользком льду. Вода по наледи текла сплошным потоком заливая и без того мокрые ботинки.

Всё когда-нибудь кончается, и на базе, помимо Рустама, нас встречали оба четвероногих пилигрима, чему мы были несказанно рады и удивлены.  Когда переодевшись в сухое бельё мы рухнули без сил за стол, дождь перешёл в крайне редкий для Чукотки ливень, салютовавший путешественникам молниями и громом, которые я вообще видел на Чукотке впервые! Мы вернулись вовремя, пройдя в общей сложности более двухсот километров.

Карта масштаба 1:200 000, листы Q-60-3-4  и Q-60-5-6, открывается в новом окне, весит 1.5 метра.