ТрансЧукотка на квадроциклах

В этом путешествии напрягаться не надо. Есть только две задачи. Жать на гашетку, чтобы не отставать. И следить за дорогой, чтобы вовремя среагировать на особо крупный камень или яму. Смотреть надо вперед на пару десятков метров, потому что дорога иногда исчезает под колёсами со скоростью 90 километров в час. Камни на гравийке сливаются в один поток. Когда останавливаешься и снимаешь шлем, сопки, деревья, облака, дорога продолжают нестись на тебя и нужно время, чтобы  мозг тоже нажал на тормоз.

Подо мной маленький медведь GRIZZLY. Почти вся группа на ярких огромных жёлтых BRP, но мне нравится мой скромный тёмно-зелёный малыш. У меня нет комплексов по этому поводу. Три года назад я уже проехал на велосипеде 2/3 трассы, соединяющей Эгвекинот и Певек, поэтому сегодня зачислен в экипаж экспедиции на квадроциклах. Нам надо за неделю обкатать трассу, понять её туристический потенциал, чтобы в будущем делать туры на квадроциклах. «От океана до океана», так красиво они будут называться. 1700 километров настоящего приключения через всю Чукотку от берегов Тихого до Северного Ледовитого.

«Everybody’s going to the party have a real good time,
Dancing in the desert blowing up the sunshine.»

BYOB

23 сентября 2009 года мы выехали вшестером из Эгвекинота. Это время на Чукотке — пограничное состояние. Сухая морозная осень может за день перейти в зиму. Мы это понимаем, поэтому валим до Певека максимально быстро, запланировав минимум по 250 километров в день! Для квадров это не мало.

С нами машина сопровождения: длинномерный Урал с будкой в кузове, а так же бочки с пол тонной топлива. С бензином на Чукотке проблема — дорогостоящий дефицит. Для того чтобы нас заправили, потребовалось даже подписать бумагу у мера Эгвекинота. Что там будет в Певеке — неизвестно, поэтому мы запаслись бензином и на обратный путь. В случае поломки в кузов влезет и пару квадроциклов.

В будке можно с комфортом готовить и отдыхать. Кайф, а не путешествие. Напрягаться не надо. Твоя задача — жать на гашетку. Но, чёрт бы её побрал, почему на второй день пути она стала такой жёсткой! Большой палец со временем немеет и перестаёт работать. Чтобы не отставать, я прижимаю газ не ноющим пальцем, а уже всей ладонью.

«The road keeps moving clouds,
The clouds become unreal.»

Highway Song

Бурая тундра проносится мимо с быстротой квадроцикла под тобой. Это не путешествие пешком, когда ты можешь созерцать и размышлять. Это — гонка. Меняющийся ландшафт гипнотизирует, мозг зависает, и чтобы поддержать драйв, в моём плеере перекрикивают звук мотора System Of A Down. Я закачал в плеер только их альбомы, когда узнал тайминг путешествия. Но боль большого пальца правой руки заглушает даже волосатых армян.

Остановки только чтобы пописать, глотнуть горячего чая, и размять задубевшие от неподвижности и холода тела. На улице близко к нулю, встречный поток забирается в любую щель под одежду. Чтобы согреться и разогнать кровь, встаёшь на полной скорости и едешь стоя.

Женя развлекается управляемым заносом. Глядя на него я тоже пробую вести машину юзом. После того, как жёлтый квадроцикл впереди мгновенно заваливается поперёк дороги на бок, скидывая наездника, игры в крутых мальчиков прекращаются.

«So I felt like the biggest asshole,
Felt like the biggest asshole.»

Kill Rock’N’Roll

На Чукотке поздняя осень и воды в реках мало, поэтому мы мчим так быстро, что на первую ночёвку становимся далеко за рудником Валунистый. Чтобы добраться сюда 3 года назад на велосипедах нам понадобилось 5 ходовых дней!

Утром всё покрыто инеем. Вокруг лагеря бродит лиса. На завтрак омлет с помидорами! С по ми до ра ми! Какао, сыр, хлеб. Кунг в прицепе – кайф. Вези всё что хочешь, ешь как король посреди тундры, а вечером ещё и пей! Твоё дело — давить на гашетку, распугивая по тундре медведей. Гашетка. Палец её ненавидит.

Впереди — Солдатский перевал. Наверное, самое уязвимое место на трассе. Высокий, узкий: забьёт снегом и не проедешь. Лёгким квадрикам легче справиться с уклоном или обогнуть острые, торчащие на дороге камни, поэтому без проблем оставляем крутой перевал позади и обедаем на ещё работающей базе Осиновая. Три года назад отсюда мы ушли на высочайшую вершину Чукотки – гору Чаантал.

На перевал-базе дежурит Серёга. Вроде мужик нормальный, но чем дольше общаемся, тем больше понимаем, что кукушка съехала. А, может, такой борзый и есть. Иногда проскакивает агрессивное поведение, поэтому долго не задерживаемся и валим дальше.

24 сентября на календаре, но снега почти нет, хотя Полярный круг остался далеко позади. Ярко белеют только горы на горизонте, а мимо нас проносятся тёмные сопки. Рек на этом участке гораздо больше, на некоторых уже гоняет шугу, а кое-где начинается ледостав. Дожидаемся УРАЛ. Он с хрустом расчищает для нас путь, и снова уменьшается в рокоте зеркал заднего вида.

Зима наступает неожиданно при повороте в одно из горных ущелий. Как открыли дверь в другой мир: вокруг всё становится белым, облака опускаются на сопки, холод заполняет местность. Когда мы, наконец, выскочили из него создалось ощущение, что попали в лето.

«There’s nothing wrong with me,
There’s something wrong with you.»

This Cocaine Makes Me Feel Like I’m on This Song

Дави на гашетку, смотри вперёд и не отвлекайся. Осталось 347 километров! Скорость падает: на дороге попадаются участки со снегом, а то и перемёты. Палец теперь не только болит, но и мёрзнет: мы, всё-таки, на 500 километров севернее.

На последнем отрезке есть чек-пойнты, и психологически ехать легче. Пейзаж так же размазан скоростью, но ты хотя бы знаешь конкретную цель. Первая из них — Гена-Водомут. Гидрометеоролог, который живёт на реке Паляваам практически безвылазно уже 23 года (это было в 2009). Кому-то для счастья нужно оставаться на одном месте. Мы несёмся дальше в поисках своего.

Второй чек-пойнт: развилка на Билибино, и следом огромный бетонный мост через реку Паляваам. Отсюда до одного из трёх городов Чукотки около 400 километров. Вторая трансчукотская трасса, которую я до сих пор не проехал.

Прём дальше. Пробиваю колесо. Короткая передышка на замену. Через полчаса пробивает колесо Макс. Что за чертовщина. Меняем, отмахиваемся от суеверий и оставляем Комсомольский позади. Наш третий чек-поинт. Комсомольский — крупный посёлок-призрак, центр золотодобычи Чаун-Чукотки. Покинутые дома стоят посреди раскуроченного бульдозерами ландшафта. Трагедия людей. Трагедия их матери — Природы.

После Комсомольского нас ждёт 120 километров хорошей грунтовки, но сильно уже не разгонишься. На Чукотку спустилась ночь. Летишь в нереальности, дрожа от холода и держась глазами за кусок дороги, вырванный узким пучком фар квадрика из кромешной тьмы. 120 километров тьмы. Ничего вокруг! Лишь за 20 километров до Певека мы пролетаем базу рудника Купол: выстроенные в ряд под фонарями сверкающие Ивеки, горящие окна в тёплом кемпе всего в сотне метров. А дальше снова тьма и космический холод.

Глаз ухватился и не отпускает маленький синий огонёк на антенне сопки, за которой и лежит самый северный город России. Как же досадно от того, что он приближается очень медленно. В Певек приезжаем ночью.

До Валькаркая, метеостанции возле самого северного мыса Чукотки, где снимали фильм «Как я провёл этим летом», в единственный день отдыха, нам добраться было не суждено. Почему-то не рассчитали топлива и вынуждены были повернуть обратно.

Квадроциклы медленно переминались с колеса на колесо посреди снежной кочкарной тундры – это не полёт по трассе и хоть какое-то разнообразие перед завтрашним обратным путём, где меня чуть не стало.

«If today I die and can’t deny
The poison chosen for tonight, tonight.»

Marmalade 

27 сентября отмечается всемирный день туризма. 6 туристических пуль из Певека вылетели в обратном направлении. Палец окреп, дорога – дом родной, седло уже приняло форму твоей задницы. Или наоборот. Ночуем у Гены-Водомута, легко сделав 250 километров. Могли бы и дальше гнать, но УРАЛ не выдерживает нашей скорости — приходится дожидаться машины сопровождения, где лежит всё что необходимо для выживания.

Льда и шуги стало ощутимо больше, и они забивают перекаты и сужения рек. От этого уровень воды в бродах, которые мы лихо проскакивали несколько дней назад, поднимается настолько, что фары переднего квадра скрываются под водой на очередной переправе. Может не надо, думаю я. Но русские сдаются только тогда, когда машина глохнет в тёмной реке посреди кружащихся белых льдин. Макс спешит с размотанной лебёдкой на помощь, но высокая вода не даёт шанса. Ждём УРАЛ и вытягиваем обе квадрика на берег. «Водку доставай!» — говорит Тимофей. Я достаю и хлеб — закусить, а он, оказывается, растираться собрался: простоял в ледяной воде 20 минут.

Пока Макс реанимирует квадрики, остальные находят брод выше по течению. Движение продолжается. Утопленный квадр чихает, и любая стрёмная переправа сначала проверяется ногами, обутыми в высокие бродни.

«Somewhere, between the sacred silence and sleep
Disorder, disorder, disorder.»

Toxicity

Серёга на Осиновой навеселе четвёртые сутки — день рождения. Пока обедаем, понимаем, что вечер закончится мордобоем. Валим дальше за Солдатский перевал в балок. Несмотря на уют перевал-базы, натопленную баню, и поздний вечер, проверять догадки никому не хочется.

В балке вскоре становится уютно: разжигаем печь собранными по пути дровами. УРАЛА всё нет и нет. Тимофей с Максом сливают остатки бензина в два квадра и едут обратно на базу. Водила спит. В кабине перегар. Будят, но не бьют, заправляются, берут еды и прилетают обратно. Варим ужин, а после любуемся одиноким пером разноцветного северного сияния.

Ночёвка невероятная: в окружении гор, под бездной чёрного неба с миллионами звёзд. Закон сохранения энергии на Природе работает всегда: мы получаем сполна за приключения днём, хотя они ещё не закончились.

Отстаём от графика: впереди 400 километров до Эгвекинота, поэтому гашетка прижата и не отпускается. За рудником Валунистый останавливаемся на обед и ждём машину, греясь возле костра. Но УРАЛА опять нет, и я кидаю идею ждать машину: уже вечер, рискуем выхватить холодную ночёвку, если с длинномером что-то случилось, а так, если что, рудник выручит с ночёвкой. Через полчаса Тимофей с Максом сливают остатки бензина в два квадра, и едут обратно 40 минут, пока не встретят стоящий грузовик! Водила спит. В кабине перегар. Будят, но не бьют, заправляются, берут еды, дополнительные канистры с топливом и прилетают обратно.

9 вечера, решаем топить до Эгвекинота, хотя я против. Расчётное время прибытия — 3 часа ночи.

В темноте скорость уменьшается до пятидесяти. Поднимается ветер, а с неба вдруг начинает сыпать мокрый снег, от которого стекло на шлеме мгновенно покрывается ледяной коркой. Постоянно останавливаемся, чтобы счистить корку, но, в итоге, почти все отказываемся от забрал и едем, подставив лица секущим иглам.

Скорость. Ночь. Космос. Белые мухи летят навстречу в узком пучке фар, как звёзды навстречу межпланетному кораблю. Холод пробирается под одежду. Я закутан, что позавидовала бы бабушка, но ветер всё-равно находит щели. Я дрожу от холода, и стараюсь не заснуть. Тимофей задаёт группе рваный темп: то ускоряется, то замедляется, чтобы растормошить нервную систему.

Просыпаюсь, мотыляясь из стороны в сторону на скачущей по камням машине. Привычной широкой подсветки от заднего квадроцикла нет. Передо мной трясётся выхваченная из темноты фарами Гризлика тундра, а не бежит полотно гравийки. Справа замечаю очертания кювета и свет от квадроцикла. Машинально выворачиваю руль и взлетаю обратно на дорогу. Просыпаюсь окончательно, понимая, что мне повезло, что всё это случилось на ровном участке, а не посреди гор. Игорь сказал, что прошло всего пару секунд, он даже не успел понять, зачем я совершил такой манёвр. В 4 ночи прибываем в Эгвекинот полным составом. Даже самоубийцы.

«Я заснул.» — рассказываю Тимофею, разочаровавшись в себе. «Нет, тебя просто вырубило от холода и усталости. Такое бывает!» — возвращает меня к жизни капитан.