Вечная мерзлота не дает рекам вырезать ложе вглубь. Реки на Чукотке растекаются вширь, разделяясь на многочисленные протоки…
Олег Куваев
Ниже по течению от села Марково, топографическая карта выглядит сплошным синим пятном из-за бесконечного числа проток реки Анадырь, разливающейся по Анадырской низменности. Если есть лишние три недели, можно отправляться в путь и раскручивать запутанные петли, но с ума сойдёшь быстрее, чем выберешься из этого водного лабиринта. Мы решили грести другим путём и выходить через три крупные протоки на соседнюю большую реку Майн. Это невероятно сократит нам путь, кроме того, нам интересно было пройти по протокам из одной реки в другую. Заручившись знаниями местного лодочника Рафика сворачивать направо, как только мы увидим, как из протоки Прорва идёт «вода щорный прям, а в той протоке брать всё время левее», отправились в путь.
До какого-то момента всё шло гладко, и Прорву, руководствуясь приметами, обнаружить труда не составило. Вода в протоке действительно была цвета крепкого чая. Но дальше началось: течение в протоках идёт из Майна в Анадырь, только во время паводка может быть наоборот. И хотя течение не сильное, монотонно грести против него на протяжении нескольких часов утомляет ещё и психологически. На некоторых участках всё же пришлось тащить каяк бечевой — сил выгребать не хватало.
На очередной развилке остановились перекусить: нам не давали покоя безумно вкусные головы кеты, которые коптились всю предыдущую ночь. Пока перекусывали, на небе появилась полная радуга. Я вслух пожалел, что нам плыть от этой красоты в другую сторону. С грустью мы повернулись к радуге спиной и с ожесточением начали грести дальше. Часа через два нам вставать на ночлег, и сделать мы это хотели пройдя как можно больше.
Через полчаса гребли, смотря на карту и берега, я стал сомневаться в том, что мы идём верно. Ещё через полчаса мы встали передохнуть, и тут окончательно убедились, что целый час гребли не по той протоке! Злость придала нам сил, поэтому обратный путь до развилки, где мы ели рыбу, мы проделали чуть быстрее. Я предложил снова подкрепиться шоколадом и какао, потому что чувствовал, что сил не остаётся. Пока перекусывали на берегу, поросшем ковром из высокого хвоща, решили, что радуга была нам знаком, и всё-таки надо было плыть к ней, а не оставлять её за кормой. Надеясь на прилив сил решили погрести ещё час, но через 30 минут я окончательно сдулся, сказал это Евгению, и мы встали на ночёвку в уже надвигающихся сумерках на берегу, испещренном гигантскими следами медведей.
Медведи часто бродят вдоль рек, потому снаряжение лучше не раскидывать на их пути. В то же время, медведь зверь ленивый и лишний раз перебираться через препятствие не будет: старается его обойти, потому каяки мы отнесли к палатке и положили с обеих её сторон, как препятствие. Вскоре, как и повелось, три костра с разных сторон запылали на берегу.
В путешествиях кроме прохождения маршрута, важно ещё и вовремя останавливаться, чтобы дать организму после перехода отойти от нагрузки, а нервной системе успокоиться и приготовиться ко сну. Мы встали и вышли поздно, поэтому до ночи просидели, отдыхая от гребли. С собой у нас была бутылочка коньяка, на всякий случай, и мы решили, что в первый же день именно такой тяжёлый случай и есть. Слабаки.
Утро следующего дня оказалось дождливым и хмурым. На Чукотке очень редко дождь проходит быстро. Обычно небо затягивает серой пеленой, и дождь моросит с переменной силой на протяжении нескольких дней. Мы осознавали, что время хорошей погоды для нас закончилось. К ненастью добавился ветер, и как обычно встречный. Плыть мы так и продолжали против течения.
Первый час гребли показал, что природа сильнее. Пришлось слазить с каяка и идти бечевой. Вскоре и это стало невыносимо: берег пологий, илистый, мелкий и изрезанный намытыми песчаными косами. Каяк то и дело садился на мель, несмотря на то, что верёвка позволяла идти ему в пяти метрах от берега, ноги проваливались во влажном песке, ветер и дождь настойчиво проникали через непроницаемый гортекс.
Решили связать оба каяка, это позволило бы увеличить наши верёвки до 10 метров, и каяки в теории шли бы парой на достаточном удалении от берега, не садясь постоянно на мель. Один должен был управлять носовой верёвкой, а второй кормовой.
План не удался: каяки разворачивало и прижимало сильным ветром к берегу. Намучившись выталкивать их на глубину, вернулись к первоначальному варианту. К счастью, до Майна оставалась немного и судя по карте вода в одной из проток должна была течь в его сторону. К нашему удивлению и разочарованию, вода снова шла навстречу, при этом скорость течения из-за близости Майна возросла настолько, что о гребле и речи не могло быть.
Встали на обед и обсуждение плана дальнейшего продвижения. До реки Майн оставалось около 5 километров по прямой. Выбрали другую протоку для движения. Как оказалось, она существует только во время паводков. Начавшись с нормальной ширины, протока постепенно сузилась до 2-х метрового ручья глубиной 5-10 сантиметров. Но тот факт, что вода в этом ручье всё-таки бежала откуда-то со стороны Майна, вселял веру, что мы на правильном пути.
Протащив каяки бечевой сотню метров по ручью, вышли на мелкое длинное озерцо, откуда он вытекал. С небольшой возвышенности в полукилометре от нас виднелась другое озеро. Сходили в разведку пешком: да – это пересыхающее русло протоки с озёрами-старицами. Вернулись к каякам и в 4 захода перетащили их до воды. Немного проплыли и снова упёрлись в сушу. Оставили каяки, прошли с пол километра и снова вышли на воду. Решили не возвращаться, а прогуляться дальше, и в конце концов протока привела нас на Майн!
Как же мы были рады видеть этот мутный серый поток воды! Вход в протоку был замыт песком, поэтому поток воды из реки в неё был очень слабым. Несмотря на то, что мы уже были достаточно мокрые и обессилившие, улыбки радости от верного выбора и встречи с Майном появились на наших лицах! Осталось только ещё немного напрячься и протащить каяки с полкилометра до протоки, а дальше бечевой дотянуть их до Майна: грести я отказался.
Утро следующего дня началось с того, что Женя потерял свою деревянную ложку, а обнаружил только её остатки в 10 метрах от кухни. Пока мы гадали, что с ней произошло, вредитель материализовался из мокрых кустов в виде рыжего лисёнка, который нисколько нас не боялся, бегал всё утро вокруг, но галеты есть отказывался. Рассмешил нас когда схватил спиннинг и потащил его в кусты. Хорошо, что не попался на крючок или не сделал это ночью, иначе мог лишить нас средства добывания еды: наш рацион практически всегда дополнял хариус, которого мы обычно запекали на углях в фольге. Безумно вкусная рыба, которая никогда не надоест и готовится за считанные минуты. Местные жители подсказали, что фольга была лишняя: можно было запекать рыбу прямо в чешуе, которая снималась вместе с кожей по готовности.
Загрузив каяки, Евгений обнаружил, что у него пропала и верёвка. Размотанную, он нашёл её недалеко от лагеря. Лисёнок, похоже, ночью развлекался. Крикнув ему прощай – отплыли.
Одной из причин, из-за которой мы выбрали реку Майн для сплава, было историческое место: на берегу этой реки похоронен Л.Ф. Гриневецкий, первый «губернатор» Чукотки и основатель поста Ново-Мариинск, который позже перерос в столицу Чукотки – город Анадырь. Умер он от болезни во время перехода из Марково в Анадырь. Тремя годами позже, Академия Наук на его могиле установила памятный знак с надписью: «Потрудившемуся на славу науки». Увидеть это место хотелось своими глазами.
Нашли мы его без проблем: на карте оно обозначено, да и с реки увидели небольшую просеку, прорубленную к нему. Двумя неделями ранее тут побывали 20 ребятишек вместе с руководителем туристического клуба, в котором я, ещё учась в школе, начинал свои путешествия. Они приподняли и покрасили оградку, привели просеку в порядок, очистив от зарослей и кустарника.
К нашему счастью, они оставили пластиковую бутылку и банку из-под краски и кисточки. В бутылке мы обнаружили остатки бензина. Дрова вокруг отсырели практически насквозь, но благодаря найденным артефактам всё же горели, хотя давали больше едкого дыма, чем пламени. Огонь нам нужен был, скорее, как моральная поддержка и больше согревал душу: два дня мы плыли сырые насквозь. Грела нас также мысль и о том, что сегодня вечером будем спать в балке: впереди на карте значилось Вакарево (нежил.)
До Вакарево надо было пройти три длинные монотонные речные дуги общей протяженностью около 20 километров. Берега менялись крайне медленно, и гребля утомляла: течение на Майне не такое резвое. Ветер снова поднялся и мешал движению, хотя можно было прятаться от него под тот или иной берег. На одной из таких дуг силы меня начали покидать, и чтобы не концентрироваться на этой мысли я начал болтать вслух всё, что придёт в голову. Так отвлечённо я без напряга проплыл солидное расстояние. Евгений же включал свой сотовый телефон и плыл, слушая музыку.
Остановились на передышку. Забежали наверх по берегу, чтобы осмотреть окрестности. Место мне показалось симпатичным, я даже решил его запечатлеть на плёнку, но надо было вернуться к каяку. Я повернулся и увидел в ста метрах медведя, прыжками направляющегося прямо по реке к нам. Мы мгновенно слетели к каякам, продумывая план действий, успев отметить, что глубина реки нисколько не мешает медведю резво передвигаться.
Ирония, что именно сегодня мы впервые убрали ружьё в гермомешок. Пока Евгений пытался его собрать, я дул в наши фанатские вувузелы и пытался вспомнить, где именно лежат фальшфейеры и петарды, наблюдая, что расстояние между медведем и нами сокращается.
Когда до нас осталось метров тридцать, а цевьё никак не вставлялось куда надо, я поднял весло и начал орать что есть мочи. Медведь остановился, принюхался, прыжком развернулся и, оглядываясь, рванул в ближайший кустарник, а мы не раздумывая прыгнули в каяки и махнули на противоположный берег. Там Евгений уже спокойно собрал ружьё и разрядил его для успокоения нервов в ближайшее бревно. С того момента петарды с фальшфейерами всегда были у нас под рукой, а собранное ружьё плыло с нами до самого конца.
Заброшенный посёлок мы обнаружили в сумерках, когда тревожное ощущение того, что мы его проплыли, или его вообще нет, уже успело закрасться к нам в душу. В пути мы находились более 12 часов, меня продолжало шатать, как на волнах, поэтому, натопив печку и быстро поев, с удовольствием рухнули спать. Завтра днёвка.
Поселение Вакарево представляет собой большой дом с множеством комнат и двумя кирпичными печами. Судя по остаткам строений, тут ещё была обогреваемая теплица, сараи, на которые сейчас облокотилась старая параболическая антенна. Недалеко у берега валялся большой железный бот, и стоял деревянный крест.
Вокруг всего этого хозяйства росла трава по пояс, цвёл иван-чай, а кусты голубики были синие от огромного количества больших спелых ягод на них, из которых мы сварили два литра насыщенного морса.
Приехав на такие места, я всегда представляю, как тут жили люди, заходили с улицы с чурками дров в натопленный дом, принося с собой мороз и клубы пара. Кто были эти люди, и что делали после Вакарево – неизвестно. Над всем этим на доме была прибита надпись «Берегите природу, мать вашу». Оно и правильно, беречь больше нечего, всё остальное похерили десятилетия назад.
Вечером мы затопили баню и несколько заходов заканчивались прыжками в тёплые воды реки Майн. На ужин запекли в печи сорокасантиметровую щуку, выловленную накануне. Щука мне понравилась безумно, даже больше чем хариус: жирные, сочные куски белого мяса таяли на языке, но Женя сказал, что это у меня с голодухи, и в Анадыре я не стал бы её есть. Вселенная и тут преподнесла сюрприз: смогли отыскать в балке припрятанную бутылку с небольшим количеством спирта.
С отдохнувшими мышцами отправились следующим утром дальше. Часом позже на правом берегу реки мы увидели ещё один балок, однако мало пригодный для ночёвки. Осмотрев его и нарвав почти спелых, липких от смолы и головокружительно пахнущих шишек кедрового стланика, поплыли дальше и ста метрами ниже обнаружили ещё одну приятную находку: треугольный вход в шахту.
В предчувствии, будто мы открыли древнейшую цивилизацию, которую до нас учёные безуспешно искали десятилетия, мы подошли к входу, прошли первую дверь, окунувшись в холодный, влажный и пахнущий плесенью воздух: стенки шахты укреплены деревянным брусом. Прошли пять метров вглубь, открыли вторую дверь, и в двух метрах от неё обнаружили третью, голубого цвета с белой надписью “Посторонним вход воспрещён”.
Понятно, что такая надпись только укрепит желание влезть внутрь, но, к сожалению, пространство между дверьми было залито сорокасантиметровым слоем льда. Середину его венчал метровый ледяной сталагмит фаллической формы, намекая на расплату тем, кто проигнорирует надпись на двери. Поняв, что такие размеры нам ничего хорошего не сулят, мы с сожалением вышли наружу, и, закрыв все двери, поплыли дальше.
Позже разузнали, что на Вакарево сначала жили несколько староверов, именно им поставлен деревянный крест, ну а потом там была рыбопромысловая база. А вход в шахту не таит в себе никакой военной или геологической тайны, это бывший ледник в вечной мерзлоте для хранения рыбы с Вакарево.
Пока высаживались на берег, подстрелили гуся, первого за всё время сплава. Вообще, дичь, которую мы собирались чередовать с хариусом, вела себя весьма странно: всегда взлетала метров за 200-300 от нас, гагары же, с громким свиняче-собачьим воплем ныряли, не давая приблизиться даже несмотря на то, что мы плыли на каяках, а не шли на своих двоих. Поэтому возможность попробовать дичь появилась только сейчас, и то, из-за того, что гусь, видимо, обожрался грибов, а не ягоды, и спокойно сидел в десяти метрах от нас.
В течении дня нас обогнали, не дав приветственного гудка, что нас немного расстроило, два длинных низких катера, похожих на прогулочные. Вид разлившейся реки Майн с её песчаными берегами и белыми кучевыми облаками на голубом небе создавал ощущение, что сплавляемся по Волге, а не по Чукотке.
Через какое-то время на правом берегу замаячил белый камень, который постепенно увеличивался при приближении к нему и приобретал формы то перевёрнутой лодки, то бочки, то вовсе непонятно чего. В конце концов я не выдержал гадать, что же это за предмет, достал бинокль и взглянув в него чуть не перевернулся в каяке от восторга! Яранга!
Чуть в стороне от неё стоял балок с горящей лампочкой над дверью, что показалось странным: зачем днём гонять генератор.
Яранга для путника в тундре, помимо крова, означает общение с тундровыми людьми, чай. А в яранге, в этом древнейшем и уникальном чукотском жилище, чай особенно приятный. Почему-то, я думал ещё о лепёшках.
С радостью мы причалили и, не веря своим глазам, обнаружили в балке пару пьяных местных жителей. Конечно будет не до работающего вхолостую генератора. Вокруг балка бегали испуганные чумазые ребятишки. У жены был день рождения, но хозяин, помимо того, что был пьяный, был ещё и агрессивно настроен по отношению к нам. Жена пыталась угомонить его, постоянно хлестая по морде, но это не помогало. Мы не стали вмешиваться и поспешили уйти, понимая, что в балке есть ещё и оружие. Одарили детей конфетами и шишками с вакаревского ледника, сожалея о том, что сделать больше ничего для них не можем. С испорченным настроением отчалили.
Встали часа через два на берегу, и у нас было много времени чтобы не спеша заняться костром и приготовлением пищи. Решили, что, если будет хорошая погода, завтра сходим на Светлый (нежил.), где раньше стояла база тропосферной станции связи. Такими базами был опутан весь Советский Союз, преимущественно север. Вся эта система протяжённостью 13 000 км так и называлась — “Север”. Я уже побывал на трёх таких станциях на Чукотке. Стоя на таких базах, испытываешь такие чувства, как если бы вы стояли в летающей тарелке. Представьте себе голую тундру, особенно зимой, сплошное белое поле из холода, и огромнейшие радары в бело-красную полоску вокруг. Радары скрипят от ветра, болтаются какие-то кабели, вы высматриваете все эти коммуникационные линии, бараки, казармы, здания ДЭС, центры с непонятными приборами и надписями “Посторонним вход воспрещён” и в мозгу возникает столько мыслей, сколько, наверное электронов бежало по этим проводам: когда, кто, как, и зачем?
Колоссальные сооружения, колоссальные затраты, колоссальные людские ресурсы но и колоссальные возможности для связи, ведь сейчас, чтобы погрузить страну в информационный мрак достаточно будет просто дать какому-нибудь спутнику по ошибке врезаться в спутник связи. Глядя на такие станции, многочисленные брошенные чукотские посёлки, закрытые прииски, мне очень обидно за людей, которым когда-то дали надежду и цель, а потом эту цель растоптали.
К сожалению, в посёлок мы не сходим: поедая невероятно аппетитное сочное тёмное мясо птицы, закусывая его зелёными пёрышками дикого лука, которые можно было сорвать отклонившись от костра, вдыхая непривычный цветочный аромат жёлто-синих ирисов и княженики, растущей вдоль берега, и впервые наблюдая ярко-красный закат над идеально ровной, словно застывшей рекой, понимая, что это всё части идеального путешествия, мы ещё не представляли, что погода снова испортится.
Узнал я это ночью, в тревоге проснувшись от того, что кто-то ходит, громко шлёпая по реке. Я слышал, как оно приближается, и, судя по шлепкам, это мог быть только медведь, оставалось лишь прикинуть план действий, но, окончательно проснувшись, я понял, что это шумят волны, поднятые неугомонным ветром. Вскоре по палатке забарабанил вечный спутник ветра – дождь. Бесноваться они продолжили и утром. Нам снова предстояло вспомнить, что такое идти бечевой – грести против ветра не было возможно. Мы знали, что в 12 километрах от сегодняшней ночёвки Майн впадал в Анадырь, а на его устье нас ждал дом бывшей рыболовной артели, но в голову лезли сомнения: стоила ли вчерашняя ранняя остановка, гусь и закат выматывающей пешки сегодня. Хотя сейчас могу сказать, что однозначно стоили!!!
Дом на слиянии рек, благодаря всё той же ненастной погоде, стал нашим пристанищем на три дня. Точнее, хорошая погода была на следующий день, но в доме была баня, и не воспользоваться ей было бы весьма странно с нашей стороны. Странной, наверное, показалась и мужикам проплывающим на моторной лодке вверх по течению, картина, как два голых тела, одно из них в красной шапке, трусцой бегут по склону поросшему травой и плюхаются в мутные воды Майна. Нам же было безумно хорошо, тем более в доме нас ждала шурпа, тушёное мясо не менее вкусной свежей пернатой дичи, за которой Евгений гонялся пол дня, грибы, чай с травами и ягодами и шиповниковый отвар.
Разомлев от всего, посчитав запасы провизии и количество журналов Спид-Инфо на полках, а также невероятный бонус в виде журнала Плейбой, мы решили, что если и завтра будет не очень дружественная погода мы никуда не пойдём. Погода оказалась не то что не дружественной, а просто отвратительной. Я остался в доме печь лепёшки, а Евгений поплыл на другой берег реки: вчера, гоняясь за дичью, он в бинокль рассмотрел ещё один балок, и решил его проверить на наличие вкусностей.
На следующий день, не смотря на ветер, мы всё же отплыли. Небо местами уже было голубое, а сидеть на месте невыносимо. Ветер оказался невероятно крепким, ну и, как водится, встречным. Нам надо было перетерпеть какие-то 6 километров этого ада из высоких волн, потом река круто поворачивала, и можно было бы прятаться от ветра под берегом. Понимая это мы со всей силы гребли, чтобы проскочить некомфортный участок. После двух ней отдыха и бани это, хоть и тяжело, но удавалось.
До села Снежное, следующей остановки, было около 60-ти километров, и исходя из погодных условий, сегодня там заночевать мы не планировали. На одном из участков, где ветер снова дул в лицо и мы тащили каяки бечевой, к нам направилась лодка, проплывавшая мимо вверх по течению. Пассажиры сказали, что завтра из Снежного будет вертолёт в Анадырь. Время было три часа дня, а до села оставалось 40 километров.
Прикинув, что следующий шанс улететь может нам представиться, в лучшем случае, только через неделю, лодочник был не уверен, что сможет нас забрать на обратном пути, так как ехал за людьми, Евгений предложил поиграть в разведывательно-диверсионную группу. «Придётся, – сказал я, – но, прикинь, придём сегодня ночью никакущие, а вертолёт завтра отменят!»
К восьми вечера мы сделали ещё 25 километров! Причалили к берегу, чтобы второй раз пообедать и отдохнуть перед заключительным броском и увидели возвращающуюся лодку. Зелёным фальшфейером подали сигнал, а когда она причалила, договорились, что Степан, хозяин лодки, за нами вернётся, когда отвезёт пассажиров, которыми оказались те мужики, что видели нас на банных процедурах на устье Майна: их лодка сломалась. Сами мы остались на берегу, и уже не спеша пили чай, приканчивали все оставшиеся ништяки и провожая солнце, понимали, что сплав наш подошёл к концу.
Как я и говорил, вертолёт по непонятным причинам прилетел в Снежное только через день.
Иначе и быть не могло, ведь мы же путешествовали по Чукотке!
Спасибо!!!