Есть на Чукотке посёлок, который дал название целому району, а для рождения которого в жертву принесены тысячи человеческих жизней. Расположенный далеко за полярным кругом в труднодоступном и суровом месте, он и в звучание своего имени взял, на мой взгляд, холодные нотки – Иультин. В переводе с чукотского это слово означает «длинная льдинка». В 30-х годах прошлого столетия в отрогах Эквыатапских гор было открыто крупнейшее в мире месторождение вольфрама и олова. В конце 1940-х в Залив Святого Креста пришёл первый пароход с заключёнными ГУЛАГа, силами которых началось строительство посёлка Эгвекинот – ныне порта и центра Иультинского района. Заключённые также строили 200-километровую грунтовую дорогу до месторождения и сам Иультин. Сейчас Иультин огромный посёлок, заброшенный людьми, всё такие же разноцветные но потускневшие дома которого затеряны глубоко в сопках Эквыатапского хребта.
Широкая река с одинаковым с посёлком названием резво подхватила надувную байдарку и понесла меня на встречу новым впечатлениям. Мне лишь оставалось расслабиться и немного корректировать упрямый норов моего плоскодонного судна, стремящегося всё-время встать поперёк течения. Двумя неделями ранее на реке Еропол мы с другом благодаря особой любви к сну до обеда, открыли чудесный вид сплава – сплав в белые ночи, когда плыть можно допоздна, а высыпаться днём. Как оказалось, вечером совершенно другие краски, звуки и ощущения от природы.
Ты плывёшь под розовым небом, навстречу краснеющим горам и проснувшейся луне. Река начинает парить в воздухе, резко охлаждающимся после захода солнца, и даже грести не хочется, чтобы плеском воды не нарушать эту умиротворённость.
Встал на ночлег я уже далеко за полночь, когда начал мёрзнуть от сидения в лодке, а глаза устали рассматривать берега в сумерках. Пока на небольшом костре закипала вода, пытался найти подходящее место для палатки. На песке спать хоть и мягко, но зато всё снаряжение потом в нём. Как бы ты не был аккуратен, песок странным образом попадает в тарелку, в спальный мешок, в рюкзак, поэтому я искал место, поросшее травой. Быстро приготовив ужин, я завалился спать, вытащив, как и делал всегда, лодку на берег.
Под утро, предвкушая предстоящий солнечный день, я расстегнул тамбур палатки. Взгляд мой сонно прошёлся по ровному берегу реки ни за что не зацепившись. Клоуны, подумал я про друзей, которые решили надо мной пошутить и спрятали лодку. В следующую секунду я мгновенно проснулся, понимая, что приплыл я в одиночестве, и что на берегу всё же не хватает байдарки, сколько ни всматривайся. Быстрый осмотр берега, лежащего ниже по течению и необоснованно посыпаемого моими матами, успехов не принёс. Вода прибыла за ночь метра на два от вчерашнего уреза воды, а ночевал я, как оказалось, на островке, потому что сейчас стоял на слиянии двух русел. Вселенной я поклялся, что отныне всегда буду привязывать лодку тремя узлами, как минимум, лишь бы заполучить её обратно.
Вернувшись к лагерю, я закидал в рот кураги, сложил спальный мешок, взял пару сникерсов, спутниковый телефон, фотоаппарат и решил налегке выходить на дорогу, бегущую в нескольких километрах параллельно реке, и по ней идти к рыбакам, которые стояли километрах в 10 ниже по течению. Так как ночевал я на острове, пришлось переходить протоку реки. К счастью, это было не основное русло, широченную реку я бы даже не переплыл. А сейчас только намок по пояс, преодолевая вброд тридцатиметровый поток. Намаявшись за час ходьбы по кочкарнику я, наконец, вышел на дорогу и первым делом позвонил другу из Анадыря, Евгению, с которым мы часто путешествуем, чтобы он выяснил, как часто по реке кто-нибудь мотается. Спустя четверть часа, я заметил домики коттеджного посёлка, выстроенного предпринимателем для отдыха на берегу реки, где, как мне говорили, были рыбаки и сторож. К счастью, домики оказались ближе чем я думал, но дойдя до них, людей я не обнаружил, зато вовремя заметил несущийся мимо по дороге Урал. Водитель меня успокоил тем, что на Амгуэме постоянно уносит лодки, и они постоянно находятся ниже по течению. Кроме того, в ближайшее время на рыбалку должен ехать местный эксперт по вылову потерянных судов. А сейчас решили, что я пойду обратно к палатке вдоль берега, в надежде найти байдарку, а если не найду, то, собрав лагерь, выбираюсь на дорогу, где водитель заберёт меня, возвращаясь вечером в Амгуэму.
К слову сказать, в лодке у меня осталось практически всё дорогостоящее снаряжение: велосипед и фотооборудование, а сама лодка принадлежала человеку, который через месяц на ней должен был уходить на сплав, поэтому потеря для меня была очень ощутимая, и я обламывал сплав другу. Вдобавок, я представлял, как вернусь в Эгвекинот благодатным удобрением для взращивания многочисленных слухов о неудачнике-путешественнике, ведь когда люди узнают о планах, только единицы желают успеха. Как правило, это оленеводы, геологи, охотники — люди, которые знают о тундре не по наслышке. Остальные же любят нагонять страху и рассуждать о трудностях, которые меня ожидают. В этот раз нашёлся даже один мудак, который деловито сказал, что, вполне возможно, я погибну.
Бредя по берегу, я заметил балок и примерно через час пришёл к рыбакам, которых пытался встретить на дачах. Михаил, бывший оленевод-чукча, рыбачит здесь всё лето, сегодня проплывающей лодки не видел и сам предложил отыскать мою байдарку на своей одноместной моторке. Спустя три часа томительного ожидания я, наконец, увидел возвращавшуюся моторку, но, к моему сожалению, байдарки с ней не было. Только когда Миша подошёл ближе к берегу, я разглядел, что она буксируется сзади. Счастью не было предела, хотя я и ощущал весь день, если честно, что всё будет хорошо. Мише в благодарность я отдал блёсна и крючки вместе с капроновой леской. Отыскав байдарку недалеко от лагеря на противоположном берегу реки, он, вдобавок, собрал и привёз весь мой лагерь.
Я взял у Миши однолопастное весло от моторки, так как моё река всё-таки утащила, и тихонько слился по течению обратно до дач, где решил переночевать, а заодно выстругать новое весло из замеченной мною широкой доски в заброшенном гараже, рядом с дорогой. На этом месте раньше был посёлок, который назывался Транзитный. Это была перевал база дорожников и водителей, связанных с трассой Эгвекинот-Иультин. Доска была шире раза в два, чем нужно, и я сначала расщепил её надвое и остругал до необходимой ширины. Большей проблемой для меня стало уменьшение толщины доски, особенно на лопастях будущего весла, тем более топор я не затачивал уже который год. Под конец работы я уже не мог его сжимать и поднимать руку, но для первого раза получилось гораздо лучше, чем я ожидал. К тому же самодельное грубоватое весло придало моему сплаву даже какую-то самобытность.
Дачи, стоящие в живописном месте на берегу Амгуэмы, были построены для отдыха чиновников и туристов, приезжающих в эти края. Здесь до сих пор стоит приятный и необычный для этих мест запах свежесрубленных сосен, из которых выстроены коттеджи. Под крышами гнездятся стрижи, которые носились и щебетали до самого вечера, а домики соединены между собой деревянными настилами, чтобы проживающие не натаптывали тундру. На таком настиле я и поставил палатку, решив, что в случае дождя я смогу укрыться под крыльцом и нормально позавтракать, что и подтвердилось следующим утром.
По пути мне удалось отыскать моток лески в одном из полуразрушенных балков. Приладив к ней последнюю блесну-вертушку я, неожиданно для себя, смог выловить двух хариусов прямо под высоким берегом с пушицей. Это оказалось так легко, даже не смотря на мрачную погоду, что вкусный харитон теперь всегда дополнял мой рацион.
Сплав по Амгуэме оказался вовсе не скучным, как я его представлял. Я проплывал реки и горы, отмеченными на карте мелодичными названиями: Ленивец, Вэныльэт, Мараваам, озёра Грибная Опушка, Малышка, что уже придавало походу некий шарм.
Ландшафт постоянно менялся: сопки вдоль реки то прижимались к её крутым берегам, то отдалялись, уступая место ровной тундре, разрезанной пополам очередной впадающей в Амгуэму речкой. Сама же Амгуэма делала большие неспешные петли, вдали на всём протяжении сплава ориентиром виднелась двухглавая гора Параткэ, из крошечной на горизонте, выросшая сейчас до полукилометра в высоту.
Здесь, у устья реки Экитыки, которая мощным потоком врывалась в Амгуэму напротив горы, я пристал к берегу возле балка. Из его трубы уютно шёл дымок, а на берегу стояла привязанная моторная лодка. Надёжно привязав и свою двумя узлами я пошёл знакомиться с хозяевами, которые уже сами вышли навстречу приветствуя словами, что они меня бы не поняли, если бы я проплыл мимо.
В гостеприимстве хозяев балка в тундре я и не сомневался. Ими оказались два бывших водителя, которые когда-то работали в геологических партиях, и вечер в рассказах и воспоминаниях прошёл приятно. Мужики строят балок и приезжают сюда из Эгвекинота отдыхать от жён, поэтому и выпито было в этот вечер немало.
Ложась спать глубокой ночью, я уже знал, что завтра раньше обеда я точно никуда не смогу плыть.
Вышел я в пятом часу вечера: помогал строить балок, ловил харитонов и отходил от вчерашнего застолья.
Плыть оставалось уже не много: Амгуэма в этом месте огибала гору и поворачивала на запад. Уже через пару часов я, задрав голову, проплывал под фермами разрушенного моста, сладко ощущая в этот момент, как планы превращаются в реальность, если ты уверенно берёшь их реализацию в свои руки, или как в моём случае — весло.
Высадившись на левый берег реки, я приступил к осуществлению второй части моего путешествия: велопоходу в Иультин, до которого оставалось 25 километров. Лодку я оставил в нежилом балке на берегу реки. В самом балке царил настоящий бардак: видно было, что похозяйничал медведь, поэтому я мысленно попросил, чтобы он не заявлялся сюда в ближайшие несколько дней и укрепил свои слова обильным поливанием земли вокруг балка бензином, надеясь, что запах сможет его отпугнуть. Позже я узнал, что на некоторых медведей бензин действует с точностью до наоборот.
В 7 вечера, под светящим солнцем, миновав два тяжёлых гусеничных крана, которые перекрывали от мародёров въезд на мост, я отправился в северном направлении в сторону посёлка.
Ликование моё, пойманное под мостом, продолжилось, когда я обогнул небольшую сопочку, и выехал в открывшуюся долину, лежащую в окружении гор. Вся долина была усыпана небольшими полукруглыми холмиками, поросшими тундровой травой, между которых лежали озёра, поверхность которых была идеально ровной в отсутствии ветра. Их гладь, как зеркало, отражало синее небо и купающиеся в лучах солнца сопки. Про холмы я вначале думал, что это искусственные насыпи, которые со временем заросли, но как узнал позже, это естественные образования. Возможно, это так называемые бугры вспучивания, или булгуняки.
К моему страху, на дороге иногда попадались кучи медвежьего помёта, вдобавок, через час педалирования я въехал в узкое тёмное ущелье, посреди которого бежал ручей Медвежий, что уверенности мне не придавало. Здесь дорога в нескольких местах была размыта ручьём, поэтому пришлось разуваться и переходить его вброд.
Миновав ущелье без встреч с косолапым, я вновь выехал в солнечную долину ручья. Справа от дороги стали попадаться поваленные или наклонённые столбы линии связи с оборванными проводами. Сейчас они казались мне своеобразным проводником, который соединяет с Иультином только меня.
Через какое-то время дорогу перегородила наледь, поэтому я снова слез с велосипеда и потащил его по нерастаявшему снегу. Засоленный хариус в рюкзаке не давал покоя моему слюноотделению, и я тут же на наледи решил его прикончить, пока солнце совсем не скрылось за сопками. Перекусив, я снова потащил велосипед дальше и, в конце-концов, выбравшись на дорогу, оседлал его.
Пока я выкручивал педали, до меня дошло, что следующий десяток километров мне предстоит ехать в гору до самого перевала, который в начале разведки Иультина вообще считался неприступным. Ноги, не привыкшие к такой нагрузке, забивались быстро, и на тяжёлых участках я катил велик, шагая рядом с ним.
Местами дорога была размыта селями и оползнями, или сильно просела. В периоды расцвета Иультина её драили так, что на ней даже камушка найти нельзя было.
Перед самим перевалом дорога взяла круто вверх, и заехать на него даже без рюкзака, было бы проблематично, так что на сам перевал с велосипедом к одиннадцати вечера мы забрались пешком.
Постояв немного перед знаком спуска, осознавая, что пришёл тот самый час, я сел на велосипед и, оставив перевал за спиной, покатил вниз навстречу с посёлком, серые силуэты строений которого под пламенным небом Чукотки я увидел уже в следующую минуту.
Как мне сказали, в посёлке должен быть сторож, который охраняет автобазу с техникой, обслуживающую зимник Эгвекинот-Мыс Шмидта. Но где его искать я понятия не имел, поэтому медленно проехал мрачный в отсутствии солнечного света посёлок, крича «люди», и тщетно пытаясь услышать ответ. В конце посёлка я уже начал размышлять, где лучше поставить палатку: на природе или в заброшенной квартире, как ветер до меня донёс слабый и знакомый рокот ДЭСки. Радостно я покрутил обратно, время от времени останавливаясь, чтобы снова уловить направление, откуда шёл звук. Мне везло, потому что въехал я во двор автобазы ровно в тот момент, когда ДЭСку выключили на ночь, а моё неожиданное появление напугало местных обитателей.
Хорошо, что в посёлке были люди, потому что заброшенные места на меня действуют как-то угнетающе, а внутри начинает накапливаться какая-то дурная энергия: видимо покинутые дома держат в себе зло на предательство людей. А так за обедом и вечером я мог делиться мыслями и расспрашивать о судьбе и жизни посёлка в периоды его рассвета. К сожалению, двух дней было очень мало, чтобы посмотреть всё, но мне необходимо было уезжать, чтобы успеть на пароход до Анадыря.
До реки меня добросили на старом КРАЗе как раз вовремя: как только я перебрался на другую сторону на целёхонькой байдарке, сложил её и приготовился ехать дальше, небо заволокло низкими облаками, которые буквально прилипли к горам, окружающим Иультин, и полил настоящий и редкий для Чукотки ливень. Внутри этой плотной тёмной пелены сверкали разряды молний и несколько секунд спустя раздавался гром, наполнявший пустую тундру ужасными раскатами.
Пару раз на моих глазах тонкий светящийся разряд прошивал воздух прямо от облаков и до поверхности тундры. Вспоминая физику, я радовался, что не еду сейчас внутри этого шторма, а он зацепил меня только краем, хотя и этого мне хватало. Через час я полностью вымок и вывалялся в грязи, перетаскивая велосипед через размытые участки дороги. На протяжении 10 километров дорога шла по склону сопки, поэтому ручьи размыли её основательно: до нескольких метров в ширину и на пару метров в глубину.
На одном таком участке, пока я на дне ямы ковырялся веслом в склоне вырубая ступеньки, и обдумывая, как затащить велосипед наверх, где-то рядом блеснула яркая вспышка, а в следующий же миг меня оглушило раскатом грома. Уже через секунду я обнаружил перепуганного себя на дороге в десяти метрах от ямы!
В этот день ухандохался я конкретно, но мне было это даже в кайф, ведь я знал, что вечером меня ожидает сухой и тёплый балок с печкой, в котором я гостил по дороге к мосту. Даже не смотря на отвратительную для рыбалки погоду, я умудрился вытянуть из реки одного, но довольно крупного хариуса, которого запёк прямо на полене в печке с надписью Чукотка.
Жарко натопив балок я улёгся спать. К утру одежда высохла, я снова успешно сходил на рыбалку, засолил пару рыбин на перекус и отправился в дальнейший путь. Мне предстояло проехать около 70 километров до чукотского села Амгуэма, откуда я начал сплав.
Чуть дальше моей ночёвки трассу поддерживают в нормальном состоянии дорожные службы, так как по ней проходит часть зимника Эгвекинот-Мыс Шмидта.
Но что хорошо для УРАЛа – плохо для велосипеда. Местами дорога посыпана крупным щебнем. В другом месте, наоборот, она гладкая, но траками вездеходов, мотающимся по ней в отдалённые посёлки, превращена в подобие стиральной доски, ехать по которой и трястись ещё хуже чем по щебёнке. Но мне есть с чем сравнивать, ибо я хорошо помню дневные переходы с велосипедом по кочкарной тундре, поэтому я всё-равно радовался дороге.
К моему счастью, медведи, о которых все столько рассказывали, мне не попадались. Один раз дорогу перебежал пищащий от испуга птенец утки, а в другой раз по встречке ко мне приближался заяц. Ни чуть не боясь он пробежал мимо, не обращая на меня никакого внимания, чем сильно задел моё самолюбие.
Особо доставляли соколы-канюки, гнездившиеся на мачтах ЛЭП, столбы которой идут вдоль дороги. Это очень назойливые птицы. Ещё издалека заприметив тебя они подлетают и начинают кружить издавая противный протяжный писклявый крик.
Проводив тебя до чужих владений они улетают обратно, а ты вынужден снова трястись под вопли уже другой истеричной семейки. К концу дня от этих воплей начинает ехать крыша, так что даже глухое карканье ворона кажется очень приятным.
Остались позади крохотные заброшенные посёлки-спутники: Геологический и Транзитный, полуразрушенные бараки ГУЛАГа, и к вечеру на горизонте появились цветные домики нацинального села Амгуэма. Глядя как светится тундра от солнца и на сопки вдали, в распадках которых уже начал клубится туман, я решил в село не ехать и, свернув с дороги, пошёл в тундру, выбирать место для ночлега.
Мне удалось даже отыскать для костра несколько веток и старые обломки ящика из-под консервов, который, скорее, служил приятным дополнением и антуражем к отдыху на природе.
Воздух был свежий и прохладный. Сопки светились красным светом, а пространство между ними было наполнено густым неподвижными туманом. Хотелось лежать, ни о чём не думать и смотреть на всю эту красоту, но холод загнал меня в палатку и засыпал в этот раз я натянув флиску.
Проснулся под утро от сильного ветра, который бил в бок палатки. Пришлось вылезти на улицу и развернуть её по ветру, чтобы палатку не валило порывами. Заснуть из-за них мне больше не удалось, поэтому я стал собираться, удивляясь, откуда берётся ветер такой бешенной силы.
До Амгуэмы оставалось около 8 километров. Первые 5 я проехал за рекордные 60 минут, матерясь из-за того же встречного ветра. Он бил по касательной в велосипед, порыву его было достаточно, чтобы подхватить переднее колесо и, сговорившись с велорюкзаком сзади, поставить вел на попа. Если я сопротивлялся, то колесо просто сносило на щебёнке и в конце концов я оказывался на обочине дороги. Ветер сносил меня и велосипед, кто в это может поверить?
Впереди меня ждало ущелье, и водитель проезжающей мимо машины сказал, что ветер в той трубе разгоняется ещё сильнее и предложил меня подвести оставшиеся сто километров до Эгвекинота. Поразмыслив, что лучше сократить маршрут, который я уже проезжал в 2006-м году и полазить по горам, чем воевать с ветром, я закинул вел в УРАЛ и через пару часов был на синем берегу Залива Креста.